Вероника Мелан - Чейзер [litres]
— Примеры работ?
— Есть с собой. На флэшке.
— Редактор свой?
— У меня нет последней версии — дорого.
«Боров» бросил на нее через зеркало подозрительный взгляд, затем оглядел ночной двор и пустую дорогу.
Смотри-смотри, все равно никого не увидишь.
Взгляд Мака она ощущала постоянно. Если раньше он лишь изредка касался ее, наблюдая, не изменилось ли местоположение, то теперь сверлил спину почти непрерывно — отслеживал, куда и когда направится машина.
— А новая печать у тебя тоже есть?
Лайза напустила на себя скучающий вид и кивнула.
— Почти закончена. Там еще дня на три работы.
— А где взяла оригинал?
Синие глаза прищурились.
— Я же не спрашиваю, кто тебе жопу подтирает.
Дерзить не хотелось, но так ее учили.
Водитель хрюкнул; бородатый недовольно поджал губы, но с расспросами лезть перестал. Достал сотовый — на вид древнее некуда — и принялся нажимать на кнопки. Экран монохромный, не цветной, единица, судя по всему, западала — ее бандит три раза продавливал так, что скрипел корпус.
Разговор по телефону длился долго, он слово в слово пересказал кому-то содержание, потом еще дольше ждал ответ, сигнал, похоже, шел через коммутатор — из трубки в шестой раз слышался повторяющийся кусок мелодии. Наконец кто-то ответил; бородач выслушал и кивнул. Ответил: «Понял».
Посмотрел на Лайзу.
— Сейчас едем?
Она пожала плечами.
— Можно и сейчас.
— Поехали.
Толстощекий водитель завел мотор; закачалась на зеркале улитка.
Наверное, стоило бояться. Правомерно испытывать волнение, страх, тревогу, но Лайза ощущала лишь дискомфорт; слушала скрипучие рессоры, подскакивала на жестком сидении, когда колесо попадало в выбоину, и морщилась от запаха.
Куда ехали, не запоминала — незачем. Затылок постоянно царапал взгляд «охотника», и она, ощущая его, сдерживала улыбку.
Она не одна, за ней следовал отряд специального назначения во главе с Маком. Нет, наверное, во главе с Канном, но для Лайзы только Мак являлся главным и самым нужным действующим лицом. И та слабая боль, что иногда сжимала сердце или смещалась ниже, в кишечник, приносила наибольшее удовлетворение от происходящего. Он там. За спиной. Рядом.
Бандиты тщательно следили за отсутствием хвоста: напрягались, когда какая-то машина сворачивала следом, притормаживали у обочины, чтобы якобы справить нужду, пропускали лжепреследователя вперед. Долго и нудно кружили по ночным улицам города, прежде чем наконец выехали на трассу.
Выбор направления удивил. Шоссе Нордейл — 14Д — дорога в никуда. Она служила лишь для объезда и вся шла вдоль покрытой непроходимыми лесами местности. Ни пригородных поселений, ни домов, ни цивилизации — глушь.
Время от времени бородатый косился на заднее сидение, смотрел, не отражаются ли на лице гостьи признаки физического дискомфорта, но Лайза, прикрыв глаза, расслабленно кемарила.
Она приготовилась к поездке любой дальности. Ведь сколько бы колеса ни отмотали километров, они приближали ее к самому главному — объятиям любимого мужчины.
— Лагерь у нас небольшой. Если сойдемся на условиях, жить и работать будете здесь, оплату гарантирую высокую.
Несколько наспех сколоченных деревянных домов, напоминающих сараи, костровище, криво воткнутая в землю жердь, чьи-то резиновые сапоги, покрытые высохшей грязью…
Лайза следовала за высоким мужчиной, одетым в засаленную водолазку и старые джинсы. Жить и работать здесь? Ни за какие коврижки…
Над лесом занимался рассвет.
— Не смотрите, что снаружи все неказистое — еще не успели расстроиться, но внутри все новое: оборудование, программное обеспечение, принтера, сканеры. Как вы понимаете, специалистов по голограммам мало, мы сумеем вас оценить по достоинству.
По достоинству?
Ей тут же привиделась живописная картина: она сама, одетая в покрывшуюся пятнами старую кофту, держит железную кружку с дешевым, заваренным в котле «на всех» чаем, сидит на бревне, смотрит на костер и радуется «новой» жизни. Вдыхает запах дыма, ходит по очереди в лес за дровами, чистит ржавым ножом в реке картошку. Это вечерами. А днями сидит на скрипучем стуле перед новейшим монитором и, отгоняя ступней мышей, а руками — насекомых, создает поддельную Комиссионную печать. Не жизнь — сказка.
Несмотря на мнимую дружелюбность, провожатый носил на животе пояс с кобурой, откуда торчала рукоять пистолета. За голенищем поблескивал охотничий нож.
У въезда в лагерь она приметила еще двоих, дежуривших у ворот, тоже с автоматами.
— Как вы себя чувствуете?
— Хорошо. Только немного устала.
Она действительно устала. От того, что доехали только к утру, от того, что находилась в неприятном месте, в котором, как полагал этот мужик, она должна остаться жить, даже от бродящей по внутренности боли устала — шутка ли, столько часов подряд ее терпеть? Надо же им было забраться в такую глушь.
Предрассветный воздух казался серым и пах мхом; из домика слева доносился раскатистый храп. Лайза огляделась.
Когда же прибудет группа?
— Не переживайте, здесь нас не найдут. У нас отличная система безопасности…
Точно.
— …мы тщательно следим за тем, чтобы Комиссия нас не накрыла.
Поздно, ребятки, поздно.
— И как вы это делаете?
Главарь положил руки на кобуру, взглянул на нее из-под неровной спадающей на лоб челки:
— У нас свои методы.
— А-а-а…
— А вы почему решили этим заняться?
Она напряглась — начались те самые расспросы, о которых предупреждала Комиссия. Опасные расспросы, каверзные. Нужно продержаться до приезда группы, протянуть время. Желательно по-умному.
— Обычным дизайном на жизнь много не заработать. Я пыталась.
— Что именно рисовали?
— Сначала просто объемные модельки, потом интерьеры.
— Долго?
— Долго.
— А как дошли до голограмм?
— Однажды друг подкинул программку, меня заинтересовало.
— А где взяли первый оригинал?
В памяти тут же всплыли заученные ответы, что ее просили повторить несколько раз. Оступишься — заподозрят, а там церемониться не будут. Лайза скрестила пальцы в кармане куртки, прикинулась, что разглядывает ближайший сарай, наткнулась взглядом на перевернутое ведро и зевнула.
— Первую печать я скопировала прямо с бумаги. У друга была повестка явится в суд. Я ее рассматривала и воссоздавала мелочь за мелочью. Модели у меня не было.
— Зачем вам это было надо?
Напускная сонливость тут же соскользнула прочь — Лайза ответила предельно жестко.
